Вера Чиркова - Найти себя [СИ]
— И мою, пожалуйста! — Хорошенькая девушка, судя по светлым волосам, занийка, умоляюще смотрела такими голубыми глазами, что сердце секретаря не выдержало.
Подхватив обе корзинки и заметив, как к нему устремляются остальные прогуливающиеся вдоль забора дамы и господа, секретарь сообразил, что происходит нечто неординарное.
И резко прибавил шагу, торопясь проскочить мимо безмолвных охранников. Непредвиденных обстоятельств и событий господин секретарь откровенно побаивался, и потому предпочитал обходить самой дальней дорогой. Ну а раз уж не получилось… стало быть, нужно держаться настороже и быть готовым к новым неожиданностям.
Его помощники ретиво неслись следом, отлично осведомленные о необычайной осмотрительности начальника, не раз спасавшей его репутацию в самых щекотливых и проигрышных ситуациях.
Плохие предчувствия секретаря не обманули, доказательства правоты собственной интуиции просто хлынули на него в ту самую минуту, как он переступил порог гостевого крыла дворца наместника.
Первые признаки подступающей беды секретарь явственно ощутил, когда в просторном холле их встретил мрачный, как грозовая туча, Даринт, начальник охраны Югнелиуса. Его знали в городе очень многие, а не боялись только единицы. Когда-то юный командир наемников в одночасье сделал карьеру, приведя свой отряд, один из сотен, мотающихся по стране в поисках заработка, под знамена тридцати. В первом же бою ему повезло вывезти из-под стрел мятежников тяжело раненого герцога Лонгердийского, отца Югнелиуса, и с того дня он командовал личной герцогской охраной.
— Что привело Вас в дом господина наместника? — ледяной голос Даринта был безукоризненно вежлив, но секретарь уже так долго занимал свой пост, что не мог обмануться такой показной вежливостью.
— Господин Тьершиг подал жалобу.
— На господина наместника?! — в голосе Даринта прибавилось холодности, хотя еще секунду назад секретарю казалось, что такое невозможно.
— На рабыню одного из гостей господина Авроноса, по имени Конс. Рабыню зовут Майка.
— Суд поставили в заблуждение, — в голосе Даринта звучало сочувствие, но секретарь мог бы поклясться, что в глазах воина горело презрение.
— Это значит, вы отказываетесь ее выдавать суду?
— Нет, мы ни от чего не отказываемся. Следуйте за мной.
Это было не по правилам, и они оба это знали. Своих слуг и рабов господа высшего круга выдавали суду крайне редко, и только если считали полностью виновными. Но в большинстве случаев откупались, а виновного наказывали сами. Однако к этой категории не всегда относились рабы и слуги людей, гостящих во дворце. Хотя и их зачастую хозяин брал под свою опеку, если, разумеется, сам не хотел преподать урок покорности.
И секретарь очень надеялся, что разбирательство, как обычно, отложится до приезда Югнелиуса. Потом наставник разберется во всем лично и либо откупится от Тьершига увесистым кошельком, либо отдаст ему на ночь строптивую девчонку, на чем особенно настаивал Жинтрас.
Но события развернулись вовсе не так, как виделось чиновнику, и теперь он уныло топал за Даринтом по коридору, постепенно начиная понимать, что влип во что-то особо скверное.
Его уверенность только окрепла, когда в одной из ниш широкого коридора секретарь рассмотрел группу рыдающих женщин, судя по одежде — служанок и рабынь. А встретив через несколько шагов несколько заплаканных девушек, несших в руках тазики, заполненные окровавленными полотнами, секретарь был уже окончательно уверен, так крупно он не влипал никогда в жизни. Похоже, происшествие с рабыней закончилось далеко не так, как описал судье еще зеленоватый после ночного кутежа Тьершиг.
— Вот сюда, — повинуясь кивку начальника стражи, один из его воинов широко распахнул дверь.
— Я считаю, следует попытаться напоить её смесью бессмертника и драконьей крови, — задумчиво произнес худощавый старик в мантии лекаря, с вышитыми на плече знаками имперской гильдии целителей, и возмущенно оглянулся на звук шагов, — в чем дело, господа?! У нас консилиум.
Фибирту от этих слов стало совсем нехорошо. Осторожный чиновник мгновенно произвел в уме нехитрые подсчеты и признал собственное поражение. Вот и встретился ему в жизни такой случай, где любое его решение будет ошибочным.
Рассказать господину судье все, что он видит и чувствует тут — значит заработать одно из тех едких и высокомерных замечаний, после которых Фибирт чувствует себя мелкой букашкой, ползущей по ноге слона.
А не сказать — значит начинать понемногу готовиться к переезду в кабинет нижнего этажа, на место одного из тех проныр, что так важно топают сейчас следом.
— Это судейский секретарь, господин Фибирт, — отрезая все пути к отступлению, официально объявил Даринт, — он прибыл предупредить о поданной господином Тьершигом жалобе. Тьершиг заявил, что его оскорбила рабыня одного из гостей лекаря Авроноса, некоего Конса.
— Вы что-нибудь уже постановили? — взволнованный юношеский голос был столь полон горестного нетерпения и надежды, что господин Фибирт просто не мог не оглянуться.
Возле двери стоял самый необычный из всех молодых мужчин, которых довелось видеть секретарю за жизнь.
Черный, странного покроя, костюм подчеркивал его высокий рост и худобу, серые, как стылая, осенняя вода, глаза смотрели сквозь прорези черной маски с болью и укором.
— Нет еще, очень тяжелый случай, господин Дэконс, — сочувственно вздохнул целитель и Фибирт только теперь вспомнил о нелепых корзинах, которые так и держал в руках.
— Дэконс? Вот это вам… дамы у ворот просили передать их корзины и благодарности.
— Спасибо… поставьте где-нибудь. Извините… но мне сейчас не до подарков… мою рабыню избил ночью какой-то изувер… взгляните сами, на девочке живого места не осталось!
Странный парень подтолкнул ошарашенного своими подозрениями секретаря и тому поневоле пришлось взглянуть на распростертое на кушетке смуглое тело худенькой девчонки. Даже видавшего виды секретаря проняло от одного только взгляда на перемежающиеся зловещей черно-фиолетовой опухолью, рваные, сочащиеся кровью полосы, изуродовавшие ее плечи и голову.
Помощников Фибирта тоже, словно из почтительности, подтолкнули к ложу пострадавшей и дали проникнуться жуткой картиной.
— Но Тьершиг говорил о каком-то Консе! — еще отчаянно пытался найти спасительную лазейку секретарь.
— Я вчера утром заключил договор на обучение иномирянина Конса ремеслу целителя и присвоил ему имя Дэконс, — откуда- то из-за спин лекарей вынырнул Авронос, личный лекарь Югнелиуса, и сунул под нос секретарю подписанный и заверенный печатями свиток.
